Мы с другом-детства Игорем, также заядлым рыбаком, остановились на берегу Днепра. Небольшое, метра три в длину, тонкое деревце лежало стволом в воде, корнями у берега. Приметив, как у вершины притопленного дерева несколько раз ударила приличная рыбина, особенно не надеясь на успех, я насадил на тройник уклейку с тяжелым грузком и забросил спиннинг на место всплесков, на глубину до двух метров.
Не успел я установить спиннинг на берегу, как его буквально вырвало с рук, и моей добычей стала двухкилограммовая щука! В быстрой тогда реке («Днепрогэс» дал течение) она не изменила своим привычкам и «била» в одном и том же месте, которое считала удобным для засады. Никаких излучин берега в этом месте не было, а деревце не создавало укрытия от течения (разве что образовало небольшую тень), но, тем не менее, моя наживка заинтересовала рыбу.
А разместившаяся по соседству компания рыбаков никак не могла приспособиться: дно у нашего крутого берега было завалено кустами и деревьями, и ловля на донки (они были с удочками) в большинстве случаев приводила к обрывам снасти. Они рассказали, что раньше, промучившись так неделю, стали ездить рыбачить на противоположный мелкий берег, где ловили щук на узкие свинцовые колебалки с бородкой на тройнике. Щуки были небольшие, до килограмма, но клевали часто, и они привозили их регулярно – как утром, так и вечером. Видимо, более спокойное течение привлекло хищниц, причем периодически в уловах соседей «проскакивали» и судаки.
Кстати, одну удивительную особенность открыли для меня днепровские щуки. Был со мной случай, когда на скале возле Хортицкого района Запорожья под самой скалой (в метре от берега) простой кусок коричневатого поролона схватила щучка, не уступающая наживке размерами. Как выяснилось, это не случайность. Такие происшествия случаются не только при контакте рыбы с искусственными приманками. Я неоднократно наблюдал, как щурята, живущие в ветвях лежавшего в воде большого дерева, набрасывались на равных им по размерам уклеек, удерживая их поперек тела, пока те не прекращали сопротивление и затем, пятясь и махая раскрытой пастью, избавлялись от «бракованной» добычи. Ослабевших уклеек уносило течением, а щурята таким образом набирались охотничьего опыта.
… В это время Игорь подвел к урезу реки приличную щуку и, несмотря на удобный пологий берег, не решался вытащить ее без подсака. Небольшой отрезок поводка, оставшийся снаружи, указывал, что щука глубоко заглотила живца. Она спокойно стояла на мели. Я бросился на помощь. Когда опустил подсак в воду, рыба постепенно развернулась, сделала туловищем какое-то неестественное движение и, освободившись от крючка, скрылась в глубине. Мы обомлели от увиденного. Наверное, крючок воткнулся не в стенку желудка щуки, а в рыбу, которую она проглотила ранее. Щука, по-видимому, отрыгнула заглотившую ранее рыбу, и бедный Игорь остался с переваренной наполовину рыбкой на крючке.
Поймали мы тогда и несколько маленьких судачков. Один раз я не очень спешил вытаскивать судачка, и его схватила огромнейшая щука (я боялся вытащить из ее пасти крючок, так она прыгала на скалке). Затем уже неоднократно, поймав судачка, я пытался спровоцировать поклевку его большой щуки. Нет-нет, да и попадались они на маленьких судачков-живцов, особенно у глубокого берега, где обычно ходят более крупные щуки.
Евгений ПАНТЕЛЕЕВ
