Хирургия и служба крови – крылья Веры Ракитянской
В январе известный запорожский торакальный хирург и врач-трансфузиолог Вера Никитична Ракитянская отметила свое 90-летие. Несмотря на возраст, каждое утро она по-прежнему идет с Якова Новицкого пешком до Сталеваров в областную станцию переливания крови, где работает уже 47 лет, из которых первые 27 – главным врачом.
– Никакого подвига в этом не вижу, – делится Вера Никитична. – Просто, если остаюсь дома больше трех дней, скучаю по работе. Первый день высыпаюсь, навожу порядки, хожу за покупками, второй день лежу на диване перед телевизором, слушаю умных людей, интересуюсь жизнью и политикой. А на третий день – очень хочу на работу.
Профессия всегда была для Ракитянской на первом месте. Влюбленная в хирургию, она всегда отдавалась на 100% тому, чем занималась в данный момент. Хотела оперировать и совершенствовать свое мастерство в этом, а приходилось заведовать службой крови во всех больницах, где доводилось работать. «Хирургия и трансфузиология идут в моей жизни рядом», – говорит юбилярша.
Интересными моментами долгой профессиональной жизни и своей непростой судьбы Вера Ракитянская поделилась с читателями нашей газеты.
10-ый ребенок в семье, она с отличием окончила Крымский медицинский институт, но вместо распределения в курортное управление Крыма, отправилась работать на Крайний Север, в село, где никогда до нее не было доктора. Ей довелось ассистировать в операции на открытом сердце самому Амосову, а так же не раз делать сложнейшие операции, вытаскивая пациентов как говорится, с того света.
Вместо Крыма выбрала Крайней Север
– Я родом отсюда и очень люблю свой Запорожский край, – начала свой рассказ Вера Никитична. – Родилась в 1928 году в селе Родионовка Акимовского района. Была последним, 10-ым, ребенком в семье кузнеца и домохозяйки. У нас было пятеро мальчиков и пятеро девочек. Один мальчик умер от дифтерии, девочка умерла в голодовку в 1921 году. Семья настрадалась немало.
Моя детская память сфотографировала коллективизацию 1930 года, голод 1933 года и Великую отечественную войну. Помню, как уводили со двора корову. И то, что в голод нас выручила бочка квашеной капусты. Помню, как во время войны угоняли молодежь на работу в Германию, а нас, детей, гнали на уборку хлеба и на огороды работать. В 1943 году наше село освободили от немцев. Когда мне было 15 лет, я заканчивала школу и одновременно работала весовщиком на Акимовской нефтебазе.
В 1946 году поехала в Симферополь к старшей сестре Марии, чтобы поступить в Крымский медицинский институт.
Вера Ракитянская признается, что медицину выбрала по примеру сестры-гинеколога и ее мужа – военного медика, который погиб во время войны в партизанском отряде в Белоруссии. «Они были для меня путеводными звездами. Я их очень любила», – говорит она.
В 1951 году Ракитянская закончила лечебный факультет Крымского медицинского института. За хорошую учебу ее распределили в курортное управление Крыма. «А кого я там буду лечить? Там же здоровые люди»! – сказала Вера комиссии, и выбрала ехать работать в район Крайнего Севера.
– Мы до того были бедные в то время, вы себе представить не можете! Несмотря даже на мою повышенную стипендию, студенческие годы были полуголодные, – говорит Вера Никитична. – Поэтому хотелось поскорее встать на ноги, стать самостоятельной. А на севере год стажа шел за два, платили двойной оклад.
Поехала я в Тюменскую область, на отдаленный участок, где до меня никогда не было врача. Добиралась туда месяц. До Тюмени поездом, потом до Тобольска на пароходе, потом по Оби на другом пароходе, и катером по ее притоку Назыму до села Вершина Ханты-Мансийского округа. Помню там настолько огромные кедры, что река казалась как в коридоре. Летом там сплошной день. Зимой – полярная ночь. Я жила прямо в больнице. Из медиков со мной работал фельдшер, медсестра и санитарки. Но не перевязочной, ни операционной, ни автоклавной. Постепенно собирала это все.
23-летний молодой врач приехала в село, где более 30 детей болели смешанной инфекцией – корью и скарлатиной одновременно.
– Детей вылечила. Умудрялась даже в тех условиях вскрывать им гнойные лимфадениты и отиты, – рассказывает хирург. – Но так получилась, что заболела сама тяжелейшей формой скарлатины. Месяц я провалялась в постели. Резко ослабела. Когда вышла впервые принимать больных, то шла к себе в кабинет, держась за стенку. Села и говорю медсестре: «Приглашайте больных». Она выглянула и говорит: «А никого нет. Все ушли».
По словам Веры Никитичны, за время учебы в Крыму на кафедре кожных болезней студентам не смогли показать, как выглядит больной с паршой – там просто не было этой болезни. А в Ханты-Мансийске на участке у молодого врача сразу человек десять со сплошным поражением волосяного покрова головы паршой. Эта инфекция появляется из-за отсутствия гигиены.
– А еще там 100% населения поражено описторхозом – это гельминты, которые живут в печени, в желчных протоках, – говорит Вера Никитична. – Это из-за того, что там все едят мороженую сырую рыбу и оленину. Я этого не ела, Боже сохрани! Единственное, что ела из их кухни – пельмени из мяса лося. По вкусу оно напоминает мясо говядины. У них такая традиция была: в субботу собирается компания и лепят пельмени целый день, и складывают их в мешки – и на улицу, на мороз – минус 50 градусов.
– Какую-то еще экзотическую еду северных народов пробовали?
– Пробовала медвежатину, но мне не понравилось – пахнет псиной.
За полярным кругом живет очень хлебосольный народ, несмотря на то, что очень бедный. Всем селом встречали меня – своего доктора. Всегда угощали клюквой в сахаре, грибами, кедровыми орехам.
Замуж за хирурга
Вера Никитична проработала на севере до первого отпуска – без малого полтора года. Приехала к родителям в родной Мелитополь. И тут же повторно 
получила предложение руки и сердца от своего соученика Николая. Он на год раньше закончил институт, и теперь служил в Мелитополе.
– Перед тем, как я уезжала в Ханты-Мансийск, он меня предупреждал, что там ничего хорошего, – вспоминает Вера Никитична. – Но романтика во мне победила. А теперь я подумала, что если и на этот раз ему откажу, то третий раз предложений не будет. Парень был видный, в форме, старший лейтенант, военный доктор. Одним словом, я согласилась выйти замуж.
Осталась работать в Мелитополе. Прошусь в хирургию, а мне заслуженный врач Украины, фронтовой хирург, мой первый настоящий фундаментальный учитель Семен Иванович Лиходед говорит: «Я тебя возьму в хирургию, если ты станешь заведующей Мелитопольской станцией переливания крови». И я согласилась. Так получилось, что с 1952 года хирургия и трансфузиология идут в моей жизни рядом. И это закономерно, ведь хирургия подстраховывается кровью, особенно хирургия грудной клетки, которая была моей специализацией.
Видела Войно-Ясенецкого, оперировала с Амосовым
Мы попросили Веру Никитичну Ракитянскую вспомнить знаменитых людей, встречу с которыми ей дарила ее долгая профессиональная и человеческая жизнь.
– В Симферополе в храме я видела, как служил архиепископ Лука Войно-Ясенецкий. Он был священником, но при этом доктором медицины, выдающимся хирургом, лауреатом Сталинской премии, духовным писателем, провел в тюрьмах и ссылках 11 лет и за все это время ни разу не отказался от своих убеждений. Его книга «Очерки гнойной хирургии» – наша семейная реликвия, – рассказала она.- А в 1961 году во время прохождения курсов усовершенствования врачей, я ассистировала Амосову в операции на открытом сердце. Ребенка оперировали по поводу незаращения межпредсердной перегородки. Амосов – это легенда, это такой авторитет среди врачей! Он был учителем с большой буквы. Как он проводил оперативки, как самокритично оценивал свои ошибки, вот это была школа! Я благодарю судьбу, что мне четыре месяца довелось видеть, как он оперирует и слушать его лекции.
4 года в ГДР
Дальнейшая жизнь Ракитянской складывалась так:
мужа по службе направили в ГДР в Беелитц, в главный военный госпиталь группы войск.
– Это бывшая клиника Коха, – уточняет Вера Никитична. – Там работали хирурги из института Бурденко, из Ленинградской военно-медицинской академии. Я добилась того, чтобы меня зачислили в ординаторы. Хотя мне говорили: «Девочка, вы знаете, кем укомплектован штат нашего госпиталя?». Но я не сдавалась: «Дайте мне поучиться у ваших светил». И на правах стажера меня взяли. Главному хирургу группы войск, «грозе морей», полковнику Дроздову в итоге понравилось, как я работаю.
Скажу откровенно, я была влюблена в хирургию! В госпитале мне доверяли делать ювелирные операции по резекции рака губы. Оперировала выпадение прямой кишки. Грыжи, доброкачественные опухоли грудной железы. Резекция желудка как вершина техники абдоминального хирурга – вот что было моей мечтой. И я сделала такую операцию буквально перед самой демобилизацией.
Четыре года мы жили с мужем в Германии. Уезжая из Украины, я дочку Наташу в 1 год и 8 месяцев оставила своим родителям в Мелитополе, но через год забрала в ГДР, когда в госпитале открыли детский сад для жен военнослужащих.
– Вера Никитична, вам когда-нибудь доводилось оперировать вместе с мужем?
– Да, спасали с Николаем Федосеевичем мальчика, проглотившего пружину от раскладушки, и разорвавшего себе пищевод и трахею. Муж оперировал свою ЛОР патологию, а я торакальную. Но это было уже в Запорожье, в областной больнице.
Уже 20 лет, как не слало моего мужа. Он был кандидатом меднаук на кафедре отоларингологии Запорожской медицинской академии последипломного образования. У нас двое детей. Дочь Наташа – преподаватель музыкальных дисциплин. А сын Алексей – военнослужащий. Два внука продолжили нашу медицинскую династию. Алексей – реаниматолог, Дмитрий – терапевт. Еще один внук Николай – студент юридического факультета Киевского университета им.Шевченко.
Расцвет службы крови в Запорожье
– Из ГДР вы вернулись в Запорожье?
– Да, в 1958 году это было. Меня сразу взяли работать ординатором хирургического отделения второй городской клинической больницы. Клиника профессора Подопригора. Ассистентом там был Яков Матвеевич Рубан, впоследствии он забрал меня к себе в торакальное отделение. 10 лет мы работали вместе и это был очень активный период моей хирургической деятельности. Мы простаивали в операционной по полусуток. Часто оперировали «эхо войны» – остатки осколочных ранений, а также детей, подрывающихся на снарядах.
В 1971 году Рубан уходит на кафедру, а я, будучи завотделением грудной хирургии, приказом по облздравотделу была переведена на должность главного врача станции переливания крови.
– Почему на эту должность выбрали вас?
– Наверное, потому что я была ответственной за переливание крови во всех клиниках, где работала. Клинической трансфузиологии я училась у главного врача станции переливания крови Кикеевой Ольги Афанасьевны. И за год до того, как она собралась уходить на пенсию, стала уговаривать меня взять ее службу. Всю мою семью уговаривала. И уговорила. Так что, с 1971 года по 1998 я возглавляла службу крови в области.
Когда я пришла, при центральных районных больницах было 8 отделений станции. При мне их стало 25. Тогда была тактика децентрализации службы крови. Установка приблизить кровь к больному.
Бердянская, Мелитопольская, Токмакская станции увеличили свою мощность. А Запорожская областная станция была нацелена на изготовление препаратов из донорской крови – альбумин, иммуноглобулин, кровеостанавливающие препараты.
Это был период технического перевооружения: открытие новых лабораторий, переоснащение импортным оборудованием – центрифуги, фракционные столы. Этот тяжелый период выпал на мою долю. Но одновременно это был период расцвета службы крови в Украине. И я рада, что была к этому причастна. Мы выпускали более 2 тонн альбумина, который с колес шел в реанимационные. Наши иммуноглобулины уменьшили детскую смертность от гемолитической болезни, от стафилококковой инфекции.
Пик безвозмездного донорского контингента в Запорожской области был 108 тысяч человек!
Работа меня поглотила, осознание, что это нужно больным людям, не давало мне повода и времени ностальгировать о периоде активной хирургии.
Но в 1998 году пришел новый хозяйственный механизм, и больницы перестали бесплатно получать кровь и его препараты. А в 2017 году мы вообще прекратили производство препаратов крови. Его закрыли с формулировкой «из-за несоответствия европейским стандартам». Это не правильно, я считаю. Сначала нужно построить завод, соответствующий этим стандартам, а потом закрывать то, что уже десятки лет спасало жизни людей. Сегодня все пользуются аптечными препаратами крови, которые намного дороже тех, которые делала наша станция переливания крови.
Комплимент пациентке, а не доктору
– Вера Никитична, как вам удается держать себя в хорошей физической форме?
– В свое время я ходила плавать в бассейн, занималась в группе здоровья, следила за весом. Сейчас расслабилась. Кушаю то, что захотелось и когда захотелось. Но продолжаю ходить пешком на работу.
– Есть ли у вас какое-нибудь хобби?
– Люблю читать. Очень люблю музыку – и классическую и эстрадную. Любимый певец – Дмитро Гнатюк. Его «Два кольори» всегда сопровождаю ведром слез.
– Поделитесь своими секретами сохранения женской привлекательности.
– Что вы! Я всю жизнь считала себя не красивой. Я это без всякой рисовки сейчас говорю. Хирургия требовала полной самоотдачи, я просто забывала, что я женщина. Это моя дочь любит украшения, красивую одежду, а я всю жизнь хожу в белом халате.
Расскажу один случай, который подтверждает, что я не стремилась сохранить красоту и молодость.
Это был, наверное, год 1967 или 1968. Я работала торакальным хирургом. Вдруг звонок от известного гинеколога Есаянца, он тогда был начмедом 8 городской больницы: «Ко мне в родильное отделение скорая привезла в критическом состоянии умирающую женщину израненную ножом. Быстренько сюда! Она не транспортабельна». Я схватила свой торакальный набор, взяла с собой анестезиолога и приехала. На родильном столе лежит женщина, бледная, пульс еле-еле, ножевые ранения на груди, в брюшной полости, сухожилия рук порезаны. Я не знаю, с чего начинать – где кровотечение, в грудной клетке или в брюшной полости. На рентген она не транспортабельна. Я шприцом пунктирую и получаю кровь из правой плевральной полости и иду на торакотомию. И правильно, потому, что источником массивной кровопотери оказалось ранение правого предсердия.
Ушила это, пошла на брюшную полость, там ранение желудка. И это все делаю в родильном зале, без привычных инструментов, только тем, что взяла с собой.
Женщине влили литры трансфузионных средств, восстановили ей гемодинамику. Я 8 дней ездила к ней каждый день, до того, как перевели ее в торакальное отделение. Одним словом, выходили ее.
При выписке я у нее попросила только оставить адрес, чтобы в случае необходимости, позвать ее на заседание хирургического общества. Ведь случай необычный.
И вот на очередном заседании хирургического общества, которое возглавлял профессор Каплан, я представляю эту больную как редкий случай эффективного лечения ранения сердца, комбинированного ранения грудной и брюшной полости в необычных условиях.
Она приезжает такая яркая, в котиковой шубке, в белой котиковой шапке – торговый работник одним словом. Попросили ее раздеться посмотреть рубцы. У женщины великолепное белье, она замечательно сложена. По настоящему красивая женщина, видно пользовалась успехом у мужчин, не зря же ее муж приревновал.
Посмотрели хирурги. Больную отправили домой.
И профессор Каплан взял заключительное слово: «Ну, что, хирурга мы можем поздравить – правильно сориентировался в необычных условиях. Доказательством успеха хирурга может служить цветущий вид пациентки, которая выглядит намного лучше, чем оперирующий хирург».
Зал засмеялся. Но мне не было обидно. Ведь я только из операционной. В халате, не белоснежном и не накрахмаленном, с лицом уставшего человека. Всегда вспоминаю этот случай с удовольствием.
В 90-ый день рождения главным сюрпризом для Веры Никитичны Ракитянской стал сертификат о рекорде самого продолжительного медицинского стажа в Украине. Ее общий рабочий стаж составляет 72 года и 4 месяца. Теперь в Национальном реестре рекордов Украины в Facebook она числится как главная труженица страны. Такой “подарок” ей преподнесли дочь с зятем и внук.
Ирина ГАВРИЛЕНКО, фото Владимира ШЕРЕМЕТА
