Каждодневный труд учителя — это путь к сердцам подрастающего поколения, путь к вершинам знаний. Очень часто учителю приходится прокладывать этот путь сквозь тернии. Тернии детского и родительского непонимания, бедности, а порой политических интриг и даже войны. Ко дню учителя мы хотим напомнить о подвиге педагогов во время Великой Отечественной войны

Военные годы стали суровым испытанием советской системы образования, политических и деловых качеств всей интеллигенции, в том числе учительства, возглавившего в те годы широкое движение школьной молодёжи в поддержку фронта и Красной Армии.

Многие тысячи учащихся старших классов, учителей и студентов, объятые могучим патриотическим порывом, ушли в народное ополчение, в Красную Армию, в партизанские отряды.

Беря пример со своих учителей, школьники военной поры как могли, не жалея сил, приближали миг долгожданной Победы, своим трудом внося вклад в общее дело борьбы с немецкими агрессорами. Между школами и школьными отрядами повсеместно разворачивалось социалистическое соревнование за лучшую организацию сельхозработ. В годы войны активизировалось тимуровское движение, которые помогали семьям красноармейцев в хозяйстве.

В военных условиях советской школе предстояло продолжить работу по охвату всех детей школьного возраста всеобщим обучением; придать преподаванию основ наук большую идейно-политическую направленность, обеспечить необходимую физическую подготовку учащихся, организовать агротехническую подготовку молодежи для широкого ее участия в общественно полезном труде; развернуть массовую оборонную и политико-просветительную работу среди населения; наладить труд школьников для оборонных нужд на предприятиях и в сельском хозяйстве. Со всеми этими сложными задачами советские учителя, порой рискуя собственной жизнью, успешно справились.

О жизни и подвиге одной из таких учителей нам хотелось бы рассказать подробно.

Дед Потап был искусным портным. Ему что крестьянскую свитку, что господское платье в срок сделать – плёвое дело было. Да так, что заказчик всё охал да ахал от восторга. Потому-то барин и отпускал его на вольные заработки: что ж попусту в поле талант и немалую прибыль губить. Хозяин со своего крепостного портного доход имел, но и сам Потап деньжат сумел заработать. А как заработал, выкупил себя и жену из крепости. Барин, правда, артачился: цену загнул несусветную, но Потап не торговался и денег не жалел – свобода того стоила. И на клочок земли осталось, и на обзаведение немудреным хозяйством. В селе Подол на Черниговщине дом соорудил отменный: руки ведь не только ножницы портняжные держать умели. Не дом вышел – хоромы! С резным коньком и дубовыми ставенками. Вот только детками Потапа бог обидел. Единственной наследницей нажитого стала дочка Александра. Добро хоть внуков дождались! Нил Мостовой – избранник Александры, хоть в приймы в дом пришёл, но и на работу злой был, и на любовь. У него и в поле дело спорилось, и шестеро детишек к обеденному столу по лавкам рассаживались. Федор с Галиной – старшие, Мария, и погодки – Настя, Коля и Наташа. Богатства Мостовые особого не нажили, но хозяйство в справности содержали. И детки всегда чистые да ладные были – родители души в них не чаяли.

Когда в двадцать девятом в колхозы загонять стали, дом у Мостовых отобрали. Под нужды колхозные. Сперва правление в нём устроили, а уж потом, погодя, когда коровы, реквизированные по крестьянским дворам, те, что к той поре ещё не сдохли от колхозного ухода и понемногу молоко давать стали, – приемный пункт молочный. А Мостовых в иную избу переселили. На окраину. Дом старый, полуразрушенный. Колхозом его не поднять и для дела не приспособить. А жить, чего уж там, при желании можно. Дом, конечно, не совсем пустой, но хозяева чахоткой давно маются, совсем на ладан дышат. Помрут – вот и будет Мостовым полная свобода. Хозяйствуй – не хочу. И благодари советскую власть, что только уплотнила, а не сослала как иных. Пожалела деток малых!

Вскорости Нила схоронили. Осталась Александра вдовой. Одна с детками.

К тридцать третьему Федор и Галина уже свои семьи имели. На хуторе рядом с Подолом жили. И Мария в город подалась – вольнонаёмной служащей при воинской части. А трое младших с Александрой остались. Когда только голод начинался, Александра Наташу к старшей дочери на хутор отправила. Только и там не сытно было. Тоже голодали. Пожила немного Наташа у сестры и вернулась домой. А дома – беда: Настя с Колей померли. Лежат рядышком на лежаке, ручонки тонкие поверх ватного стеганого одеяла и не дышат. Лица заострившиеся, сухонькие. И мама подле. Глаза открыты, только словно ничего не видящие. И слезинка в уголке застыла. Наташа послушала: сердце под рубахой редко-редко стучит. Еле слышно. А мама застонала негромко, приподняться попыталась. «Ты прости, – шепчет, – доченька, что не встречаю. Сил никаких не осталось. Посиди рядышком. Дай передохнуть немного. А к утру, коли что, зови людей».

Не дожила мама до утра. Отошла тихонько. Просто дышать перестала. И звать на помощь некого было. У всех горе. А кто не помер ещё – сам без сил. Не до помощи и сочувствия. Ни слов. Ни чувств. Словно выгорело всё в душах.

Осталась Наташа в доме одна. Липу рвала. Колоски на стерне собирала, листву опадающую. А по ночам лежала без сна: ждала, когда придет и ее срок. Ведь как глаза закрывала, тут же братика с сестричкой да маму видела. Выжила чудом. В школе сельской в ту пору уже никто не учился. Но учитель детей, если приходили, баландой подкармливал. Он-то и отправил никому не нужную сироту к знакомому школьному директору. Под город Никополь. Стала жить Наташа в директорском доме. Не задарма – нянькой при детях. Хороший попался человек. Внимательный. Увидел, что девочка старательная, грамоте и счету обученная и к учению склонная. Помог поступить в Никопольскую педагогическую школу. Сам отвез и поговорил с кем надо.

Училась Наталья отлично. До самого выпуска в мае тридцать седьмого. Там же, в школе педагогической, её в комсомол приняли. И про перегибы во время коллективизации объяснили. И про неурожай в тридцать третьем. И про неустанную заботу партии о развитии села. И ещё про задачи учительницы начальных классов. Даже военному делу обучили – ведь комсомолка не только знанием букваря сильна. Коли Родина скажет – и с наганом, и с парашютом справиться должна. Мало ли врагов вокруг зубами скрежещет! За навыки полученные четыре треугольника в петлицы повесили. Замполитрука, значит. А как двадцать восьмого мая тридцать девятого испытательный срок двухгодичный в школе отработала, народный комиссар образования республики товарищ Редько лично аттестат на звание Учителя подписал.

И распределение в село Новоказанковатое Черниговского района Запорожской области одобрил. Ведь, ой, как нужны на селе молодые толковые кадры!

…Осенью сорок первого в село вошли немцы. Правление колхозное накануне трактора эмтээсовские и скотину общественную на восток отправило. А на людей ни сил, ни времени не осталось. И учителя школьные остались. И школьники. И комсомолка Наталья Ниловна осталась. Она, может, и ушла бы, только как своих учеников бросить? Не по-людски это.

Школу немцы закрыли. Новое правление назначили и полицию для поддержания порядка. А сочувствующих прежней власти в комендатуру вызвали. И Наталью тоже: комсомолка ведь! Только предупредил её ночью полицай, ученика родитель, ещё до рассвета в соседнее село ушла. А тех, кто не ушел и приказа послушался, повесили прилюдно.

Немцы в селе не стояли. Как уехали, Наталья домой вернулась. Стала делать то, что умела: учить детей. По ночам на клочках бумаги карандашом писала буквы азбуки и расчерчивала листочки в косую линейку для письма. И неумело молилась, прося о помощи того, в кого ещё совсем недавно не верила. А днём занималась с ребятишками.

Ещё трижды её в комендатуру вызывали, искали, только всегда предупреждали Наталью об этом загодя. Берегли. Учительница ведь! Больно хорошо детишек учит.

И подпольщики, что радио московское слушали, своей её считали. Доверяли. Переписывала Наталья сводки информбюро и развешивала по селу маленькие бумажные листовки. Так что знали люди и про Москву, и про Сталинград. И про то, что бьют немца. А скоро и земля дрожать стала от близкой канонады. И небо вечернее на востоке заполыхало от багровых зарниц.

Бой за Новоказанковатое был коротким, но жестоким. Два взвода – шестьдесят с лишком человек – наступавшие положили на подступах. А жители местные во время боя в подполах сидели. Детишек прятали. И Наталья с ними. Пули ведь и снаряды не выбирают: солдат – не солдат. А как отгремело – на свет белый выползли. Осмотрелись. Хаты горят, а солдаты с непривычными погонами кухню полевую налаживают. А у командира на груди орден. Красная звезда. И на погонах – звёздочки. Свои, значит. Советские.

В июне сорок пятого, через месяц после победы, Наталье вручили медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». За листовки – сводки информбюро. Ну и за тех, «военных детей», конечно. Школьников учебного сорок второго… Их ещё много будет в долгой жизни учительницы Натальи Ниловны, только тот «военный» класс она всегда будет вспоминать со щемящей грустью и гордостью. Как свою маленькую победу в страшной войне.

В сорок восьмом директора Новоказанковатской школы перевели в соседнюю Новополтавку. Он и забрал с собой лучшую учительницу – Наталью. В Новополтавке Наталья судьбу свою встретила. Тихого бухгалтера Гринченко Ивана Федотовича. Он и финскую прошёл, и Отечественную. Но за ноги отмороженные льгот не просил и подвигами фронтовыми не кичился. Знай, постукивал костяшками счет в правлении и ведомости заполнял. Только по ночам всё по-прежнему в атаку бежал и от осколков, что в теле застряли, выл, сцепив зубы. Уже и дочки выросли, а осколки всё выходили из израненного тела. Целых двадцать пять послевоенных лет. Только на любви Натальиной, да на её заботе и держался.

А потом внуки пошли. Правнуки. Долгая жизнь получилась. Счастливая. В две тысячи девятом к девяностолетию Натальи Ниловны четырнадцатилетняя правнучка Маша написала о ней статью в черниговскую многотиражку. «Подвиг сельской учительницы» называется. Душевная статья получилась. Только разве лишь скупых газетных строчек такая жизнь заслуживает? Целая эпоха ведь. Страшная и героическая.

Может, ещё и напишет о Наталье Ниловне Маша. У неё перо легкое. А может, учительницей станет, как прабабушка. Или как мама, внучка Натальина, в её честь и названная, – врачом в роддоме. У потомков Натальи Ниловны, видать, предназначение в жизни такое – заботиться о детях.

Хорошие они люди. На таких и держится мир до сих пор. Они ему единственная надежда и опора.