Александр Мосейко – заведующий отделением челюстно-лицевой хирургии больницы экстренной и скорой медицинской помощи, кандидат медицинских наук, доцент кафедры стоматологии Запорожской медицинской академии последипломного образования, заслуженный врач Украины. В этом человеке умело сочетаются, дополняя друг друга, два увлечения: челюстно-лицевая хирургия и живопись.
С одной стороны, постоянный поиск путей наиболее эффективного лечения больных с использованием прогрессивных европейских технологий, с другой – внутренняя потребность передать на холсте людскую радость, переживания, боль, чудодейственную силу природы, окружающего нас мира.
Сызмальства Саша любил рисовать, мечтал “выучиться на художника”, в чем земляки из Гуляйполя Запорожской области пророчили ему большое будущее. Однако А.А. Мосейко для многих знакомых и даже близких людей совершенно неожиданно становится студентом Полтавского медицинского стоматологического института, где получает специальность врача-стоматолога.
В хирургии – с 1976 года, пять лет – в Запорожской областной клинической больнице, а начиная с 1982 года по сей день – в больнице экстренной и скорой медицинской помощи, где заведует отделением челюстно-лицевой хирургии.
– 37 лет напряженной работы в стационаре. По нынешним меркам – целая эпоха. Что для Вас, Александр Алексеевич, стало наиболее памятным, незабываемым? – начинаю беседу с заведующим отделением челюстно-лицевой хирургии.
– С первого дня работы в стационаре начал анализировать, сопоставлять, как хирурги оперируют: один – слишком травмирует ткани, у другого – сильное кровотечение при выполнении операции. Поэтому старался, скажем, избегать кровотечений при “сшивании” кости нижней челюсти.
– Но ведь не сразу все шло, как по маслу?
– Буквально где-то через полтора-два года после начала практической деятельности…
– В какой-то момент подумалось: работа хирурга, а челюстно-лицевого хирурга, учитывая операции на лицевой части, в первую очередь, сродни в какой-то мере профессии швеи: одна стелет шов аккуратно, другая – не очень-то. Просматривается прямая связь и с ремеслом художника, от мастерства хирурга во многом зависит дальнейшая судьба пациента, лицо которого приходится “лепить”.
– Результат любой операции должен выглядеть эстетично, красиво, – уверен А. А. Мосейко. – Тем более коль мы говорим о лице. Принцип: помял, порвал, кое-как склеил – неприемлем для хирурга. Если все “разложил по полочкам”, будь добр, сложи как следует. Тогда и заживление пройдет быстрее, безболезненнее, да и хирург будет удовлетворен своим, не побоюсь этого выражения, “произведением искусства”.
Как-то неожиданно и одновременно отрадно слышать, когда таким образом рассуждает хирург. Что и говорить, в бытность СССР эта гуманная, сложная профессия ассоциировалась в значительной мере с “мясником”, который, якобы, кромсает больных скальпелем. И слава Богу, что сейчас в Украине происходят кардинальные изменения – наше здравоохранение, несмотря ни на что, преображается, реформируется, а украинские хирурги не только успешно овладевают европейскими технологиями, но и вносят достойный вклад в их развитие.
– Прежде всего, следует с уважением относиться к больному, который, в свою очередь, должен быть уверен в успешном проведении операции, – считает Александр Алексеевич. – А если сам хирург в чем-то сомневается – плохо: он обязан выполнить операцию так, чтобы быть довольным полученным результатом.
– В Вашей практике случались моменты недовольства?
– Были. Оперировали флегмону (гнойник). Когда вскрыли, женщина почувствовала себя плохо. Поверьте, у меня в глазах появились слезы, не на шутку встревожился и торакальный хирург, с которым проводили операцию. Мне в ту пору было лет двадцать шесть. Рыдал, когда пациентка из-за остановки сердца умирала на наших глазах. Хирурги – чувствительные, неравнодушные люди, им, как и каждому человеку, свойственны жалость, сопереживание, грусть. Сравнительно недавно ушел в мир иной атаман Петрушкин, которого “съела” онкология. В тот момент мне казалось, что жизнь остановилась, настолько сопереживал. Ушел замечательный, добрый, полезный для людей человек. Видно, Богу угодно, чтобы в его окружении были чистые, искренние люди. Посмотришь, пьяница, наркоман, пребывающий в жутком состоянии, живет и, по большому счету, не болеет… Как-то это все несправедливо, по-моему. Да, любого человека по-своему жалко, но вдвойне-втройне больше сожалеешь о людях, которые жили ярко, насыщенно, заботясь о родных, близких, друзьях…
– Но вернемся к хирургии. Насколько она прогрессирует?
– Раньше, в семидесятые годы, операции по расщелине верхней губы делали под местной анестезией. Детки шести месяцев от роду плакали, неистово кричали. Я не выдерживал, выбегал из операционной. Но когда начали работать под общим обезболиванием…
– И когда это произошло?
– Я начал оперировать деток под общим обезболиванием где-то с 1985 года. Сначала в пятой взрослой больнице под седацией, а последние пятнадцать лет – на базе пятой детской больницы. Когда ребенка заинтубировали, можно выполнить операцию, что называется, красиво, создавать эстетично привлекательную верхнюю губу, получая от этого радость.
Подытоживая на данном этапе хирургическую деятельность А. А. Мосейко, напомним, что он – обладатель тринадцати патентов, включая и имплантологию, и закрытие перфорационных отверстий в гайморовой пазухе при травме. А гордится Александр Алексеевич больше всего научной разработкой закрытия дефектов нижней губы после удаления (не доведи Господь) раковой опухоли.
– В чем суть такой операции? – прошу уточнить собеседника.
– В том, чтобы после оперативного вмешательства жидкость не выливалась через нижнюю губу, для чего она армируется путем создания каркаса нижней губы, где фактически нет мышцы. Вместо нее мы проводим внутреннее армирование рубцов: два лоскута “филатовского стебля” складываются крест-накрест, а внутри рубец.
– Откуда берутся эти, простите, лоскуты?
– Изготавливаются из тканей живота. Казалось бы, простейшая жизненно важная методика, но почему-то никто (!) в течение десятилетий до этого так и не додумался.
– Но ведь все гениальное просто?
– Если об этом серьезно задуматься. Да, рубец практически в ротовой полости – плохо и одновременно, как ни крути, полезно. Всегда следует, по-моему, соображать, а можно ли хорошее извлечь из плохого. О целесообразности и необходимости проведения таких операций мною был сделан доклад на съезде челюстно-лицевых хирургов в Киеве. Не ожидал, но зал аплодировал этой, по сути, простой выдумке. Операции на расщелине верхней губы мы проводим по американской методике, хейлопластика. А вот в создание пластики неба при врожденных расщелинах большой вклад внес доктор медицинских наук, профессор И. В. Бердюк. Эти операции проводятся в два этапа: сначала сшивается мягкое небо, затем твердое. Когда приехали американские медики, они не скрывали удивления…
– Чему?
– Тому, что получаемое в итоге, скажу так, длинное небо позволяет пациенту довольно-таки прилично разговаривать. До этого американские медики использовали устаревшую методику, которую мы уже не применяли. К счастью, в Украине мы уже тогда могли, фантазируя подчас, творить лучшее, более прогрессивное и перспективное. К слову, в Европе, куда стремится Украина, операции выполняются строго по утвержденным протоколам, в медицине все регламентируется. Если установят, что врач работал не по протоколу, наступает даже судебная ответственность… Будем откровенны: одинаковых операций, что называется, под кальку просто не бывает. Есть принципы проведения оперативных вмешательств, есть меньшая или большая расщелина, неодинаковое соотношение тканей. Надо учитывать подвижность пациента, кровоснабжение. Все это чувствуется лишь во время проведения операции. Принцип “разрезал и зашил” в хирургии невозможен, да и не допустим.
– Беседуя с Вами, начинаю осмысливать, насколько ответственна, даже ювелирна работа хирурга. На самом деле сродни творчеству художника – один неверный мазок может свести на “нет” многодневный труд. А хирурги изо дня в день находятся в напряжении. И откуда силы берутся?
– Работает профессионально, ответственно коллектив челюстно-лицевой хирургии. Я, в основном, провожу наиболее сложные операции: за год выполняю до трехсот хирургических вмешательств. Раньше этот показатель был значительно выше, когда не являлся заведующим отделением, не занимался научно-педагогической деятельностью.
– У Вас есть ученики?
– У меня очень много учеников: все сотрудники челюстно-лицевого отделения. А сам горжусь тем, что посчастливилось быть учеником профессора Игоря Бердюка. К нам приезжают клинические ординаторы из Грузии, один из них, Георгий Чибирашвили, остался работать у нас. Прекрасные хирурги П. В. Исюк, О. Н. Мищенко, С. Д. Варжапетян и другие, пройдя обучение, теперь вносят свой существенный вклад в развитие челюстно-лицевой хирургии. Так что есть кем и чем гордиться.
И такая немаловажная деталь: показывая, рассказывая, помогая делать первые шаги в хирургии, А. А. Мосейко не требует, чтобы именно так, став специалистами, и оперировали. Если можешь лучше – похвально, а хуже просто быть не должно. Инициативу следует поощрять. Именно такой подход и гарантирует внедрение передового, прогрессивного в повседневную хирургическую практику.
– Чего, по-Вашему, недостает челюстно-лицевой хирургии, и что нужно делать, не откладывая в долгий ящик?
– Профессиональный уровень специалистов челюстно-лицевой хирургии и по европейским меркам – высокий. Однако по техническому обеспечению мы существенно отстаем: из-за постоянного недофинансирования в отечественном здравоохранении многие сложные проблемы не решаются. А сейчас, к тому же, глубокий финансово-экономический кризис. Постоянно приходится изыскивать средства на “латание дыр”: ремонтируем санузлы, предоперационную, оборудуем палаты, приводим в порядок коридор и так далее. И эта так называемая текучка “заедает” в полном смысле этого слова. Требования к медикам большие, а конкретной помощи, мягко говоря, маловато. Поэтому заведующие отделениями постоянно озабочены решением всевозможных бытовых вопросов.
– Давайте на какое-то мгновение представим, что есть деньги в достаточном количестве… Что бы Вы осуществили в первую очередь?
– Конечно, европейский ремонт в отделении, чтобы все было красиво, аккуратно. Чтобы люди чувствовали себя комфортно, по-домашнему, находясь в стационаре.
– Только и всего?
– Для начала. Всегда надо исходить из реальных возможностей, а “не витать в облаках”. Ни к чему пытаться объять необъятное. Нужен современный инструментарий, аппаратура. Согласитесь, работать в хороших условиях и приятно, и комфортно, и даже легче.
– Система подготовки челюстно-лицевых хирургов в Запорожской области соответствует нынешним требованиям?
– Отрадно, что при медицинском государственном университете открыт стоматологический факультет. Правда, есть острая необходимость в создании соответствующей материально-технической базы. Меня пригласили читать лекции по челюстно-лицевой хирургии, что я делаю с удовольствием. И, честное слово, не денег ради. Стоматология – это далеко не только лечение или удаление зубов, а гораздо глубже, сложнее. Стоматолог – высокое звание и предназначение. Достаточно и среднего специального образования, чтобы выпускать зубных врачей. Несоизмеримо выше быть врачами-стоматологами, диагностами, хирургами, чтобы не только знать, но и уметь выполнять челюстно-лицевые операции, удалять опухоли, владея самыми передовыми технологиями. Студенты не только любознательны, но и настойчивы в овладении профессией, что, несомненно, радует и обнадеживает.
– Недопустимо, когда специалист, “замкнутый” в узкой профессии, берется за что-то неведомое?
– Честно говоря, стоматологи “старой закваски” к этому и не стремятся особо, их устраивает “проторенная колея”. Круг знаний современного стоматолога неограниченный, безбрежный.
Об этом А.А. Мосейко говорит увлеченно, как бы вскользь напоминая, что в юности серьезно занимался живописью. Однако, поразмыслив, оказался в стоматологии, о чем мы говорили в начале беседы. Вопрос – почему?
– Вспомните Советский Союз, – напоминает Александр Алексеевич, – когда дипломированные, талантливые художники просиживали в комнатушках, “штампуя” партийные лозунги “родных вождей”. Многие, разочаровавшись в профессии, спивались. Настоящая культура партийными боссами откровенно не воспринималась.
– Они восторгались, лицезрея на каждом шагу, собственными “изображениями”?
– Такой подход и стал одной из причин распада СССР. А также способствовал выбору мною профессии. Считаю, что в медицине оказался почти случайно. Окончил после школы медицинское училище, затем Полтавский медицинский стоматологический институт. Руками мог сделать любой протез, будучи зубным техником (училище окончил с отличием. – Ю.И.). Правда, стояла дилемма: то ли стоматологический институт, то ли Ленинградская художественная академия. Сдав один вступительный экзамен, стал студентом стоматологического института.
– Пути Господни неисповедимы?
– Да и чего греха таить, хороший стоматолог всегда мог содержать семью. А мне Богом, к счастью, дан хороший глазомер, чувствительные руки, что помогает во многом и в медицине. И сейчас занимаюсь, по мере возможности, живописью. Свои работы выставлял на публичные просмотры, много картин подарил, счастлив от того, что они дарят людям радость… Ну а голым, босым, образно говоря, никогда не ходил, потому что привык зарабатывать деньги честным трудом. Безусловно, многое еще хочется сделать, поэтому спешу, чтобы каждый прожитый день был, прежде всего, полезным и для себя, и для родных, близких, и для всех людей. Хватило бы сил…
– Крепкого здоровья Вам, Александр Алексеевич, удачи, терпения, исполнения самых заветных желаний!
– Спасибо!
фото Владимира ШЕРЕМЕТА
