Моложавый полковник в мятом халате поверх кителя с орденскими планками поочерёдно заглядывал в больничные палаты. Спрашивал, видел ли кто доставленную с аэродрома невысокую сухонькую старушку. Выслушав отрицательный ответ, сокрушённо качал головой и шел дальше. Среди пяти обугленных трупов, что ему показали перед тем в мертвецкой, он не узнал никого. Или не захотел узнавать…
Когда палаты закончились, он прижался вмиг взмокшей спиной к окрашенной стене и медленно опустился на корточки, утирая рукавом выступающие слёзы и шепча растерянно: «Как же так, мамочка, как же так…»
МАМОЧКА ЗОЛОТАЯ
…Ника Гареева безнадёжно опаздывала к рейсу: подвёл будильник. Пришлось ловить такси. Да ещё, как назло, намертво застряли у переезда, пропуская товарняк. Городские власти давно обещали выстроить путепровод, но только, как водится, дальше обещаний дело не шло…
Первый рейс – последний рейс
Ника и Денёк
Ника достала из сумочки пудреницу. Улыбнулась, вспомнив, как целовала утром сонного свернувшегося калачиком в кроватке сыночка Денька. В зеркальце отразилась безукоризненная прическа и правильно наложенный макияж. Хороша! Строгая белоснежная блуза и синяя юбка, обтягивающая стройные ножки в дефицитных итальянских колготках. Форму Нике ещё не выдали – лишь 19-ый день в летном отряде. Да и взяли-то временно, на лето. Но если сегодня всё сложится и инструктор останется доволен, она станет настоящей стюардессой. Только бы успеть к 7-00. Предполётная медкомиссия ждать не будет.
…Ирина Поляченко нервно поглядывала на часы: стажёрка задерживалась. Можно было конечно плюнуть, отменить контрольный полёт и инспектировать другой рейс, но так уж получалось, что именно борт 87826 возвращался в Запорожье к 16-и часам. Она как раз успеет забрать Кирюшу из яслей. И обязательно порадовать его новой игрушкой, купленной в Одессе.
…Ника выскочила из «Волги» с шашечками на боку. Она бежала к Ирине, а глаза столь искренне и наивно молили не лишать счастья полёта, что суровая наставница оттаяла. Отвернулась, чтобы спрятать улыбку. Старательная ведь девчонка, надёжная. Словно из песни любимого барда. Ирина узнавала в Нике себя. Ту, что 11 лет назад пришла в отряд, чтобы быть рядом с отцом-лётчиком, и также отчаянно влюбилась в небо…
Полёт к морю – чуть больше часа. Кажется, едва взлетели, а уже посадка.
Ирина и Кирюша
У Ники в салоне полный порядок. Командир даже предложил Ирине прогуляться по Одессе, пока их «Як» слетает в Бердянск и обратно. А уже потом, вместе, домой в Запорожье. Лишь отмахнулась: инструктор – это ведь не только контроль, но и помощь. Надежное плечо рядом девочке не помешает.
…После команды «пристегнуть ремни» в полной темноте долго снижались, пробивая сложное фиолетово-серое месиво облаков. Метеосводка внушала тревогу: над Бердянском клубились в порывах ветра наливающиеся чернотой свинцовые тучи, в глубине которых постоянно вспыхивали молнии, а ниже беспрестанно стегали по земле дождевые потоки. Попадать в передряги Ирине не впервой. Всякое было: горел двигатель в воздухе над Волгоградом, жестко садились на брюхо в Киеве, так что к шутливому тосту бортпроводниц: «Спасибо пилотам, что не убили!» относилась вполне серьёзно. А вот побледневшей Нике, что сидит рядом в хвосте по правому борту, к этому ещё надо привыкнуть.
11-47
…Взлетно-посадочную полосу командир увидел лишь в 20-ти метрах над землёй, проскочив едва ли не половину. Тяжёлая машина коснулась бетонки, не снижая скорости скользнула по мокрой поверхности, у края попыталась взмыть вверх, да где там…
Ломая стойки шасси, «Як» выкатился на грунт. Сшиб на своём пути деревья, перемахнул через шоссе и, перевернувшись через плоскость, развалился на части. Из повреждённых баков в салон прямо на людей хлынула остро пахнущая жидкость…
…В кромешной темноте Ника услышала спокойный голос Ирины, которая вежливо, но строго просила пассажиров сохранять спокойствие и в первую очередь пропускать к выходу женщин и детей. А ещё через мгновение инструктор, насквозь пропитанная керосином, вспыхнула факелом, безуспешно пытаясь освободить старушку, намертво зажатую в горящем искорёженном кресле.
Ника бросилась на помощь.
– Не подходи, девочка! Выводи оставшихся пассажиров! – то ли прошептала, то ли прохрипела инструктор. – Открывай скорее аварийный выход.
…Оказавшись на земле, Ника с удивлением увидела пилотов, безучастно сидевших чуть поодаль. И тогда она вновь вернулась к багровеющему разлому и взялась за раскалённый край металла, который не смог остудить безжалостно хлеставший ливень…
Едва передвигая ногами, закованными в оплавленный нейлон, она помогала кричащим в дыму людям найти выход из разбитого фюзеляжа.
Последней покидала салон Ирина. Её страшная обугленная под сгоревшей дотла формой нагота мало напоминала тело молодой и красивой женщины. Самостоятельно выбраться из самолета сил ей уже не хватило…
Огненные бортпроводницы
В старом альбоме сохранилось удивительное фото, сделанное задолго до катастрофы. На нём всё смешалось, словно при неумелой съёмке кадр наложился на кадр: могильные ограды, памятники, кусты каменистой кладбищенской аллеи и языки пламени. А посреди она – Ирина.
…По дороге в больницу Ирина, периодически впадала в беспамятство, но крепко держала за руку стонущую от боли девочку-одесситку. Она читала девочке стихи и озабоченно спрашивала у окружающих, не сильно ли обгорели у неё волосы. Люди, пряча слезы за натужными улыбками, больше похожими на гримасы, отрицательно мотали головами.
Ирина, вопреки самым смелым прогнозам прилетевшего в Бердянск из Киева знаменитого комбустиолога, прожила ещё три дня. Улыбалась сожженными в уголь губами, скрывая нестерпимую боль. Лишь просила не отходившую от неё маму позаботиться о Кирюше. И ещё неловко извинялась перед врачами и медсестрами за доставленные хлопоты.
Ещё через несколько дней в запорожской областной больнице скончалась Ника. Врачи не сумели справиться с развившимся сепсисом.
Потом была комиссия из министерства и суд. Вину пилотов и их бездействие после аварии, которые были очевидны всем, замяли. Уж больно негативно это могло отразиться на судьбе руководства авиаотряда. «Крайним» сделали диспетчера наземных служб. О бортпроводницах вообще не говорили. Да, девчонки выполняли свою работу, но возможно ли поверить, чтобы настолько обгоревшие женщины были способны кого-то спасать? Сомнительно. Даже вопреки многочисленным свидетельствам пассажиров.
Поверили в это люди, приносившие на могилы бортпроводниц свежие цветы и открытки со стихами. И сын Ирины Кирюша. Когда ребёнок видел самолёт, он объяснял окружающим: «Это летит в небо моя золотая мамочка».
Мама Ирины, пока была жива, делала для внука памятные записи о дочери, и часто приводила Кирюшу к могиле на центральную аллею Капустяного кладбища. А к соседней могиле мама и сестра Ники приводили маленького Денька…
…Давно нет страны, в которой жили Ира и Ника. Состарились пассажиры, ради которых они пожертвовали собой. Едва теплится жизнь запорожского аэропорта. Цветы к обезображенным вандалами-металлистами могилам приносят все реже. Но всё-таки очень хочется верить, что справедливость, хоть и запоздавшая, восторжествует в городе, где множество улиц названы именами преступников и убийц, но до сих пор нет улицы имени незаслуженно и несправедливо забытых огненных бортпроводниц. Золотых мамочек уже давно взрослых Кирюши и Денька. Девочек, когда-то подаривших жизнь двум десяткам пассажиров борта 87826.
Борис Артемов
